|
|
|
|
|
|
|
|
| |
|
|
|
|
|
|
|
В трудовом лагере
После 9-го класса нас отправили на четыре недели в трудовой лагерь. Он находился на берегу водохранилища. На второй день мы, четверо ребят с воспитателем, уже трудились на АВМ - специальном агрегате для приготовления травяной витаминной муки. Мы стояли возле машины, с кузова которой волнами сбегали потоки клевера и других пахучих трав. Подцепив охапки кормовых растений, мы бросали их на узкую ленту конвейера, откуда через многочисленные трубы, молотилки и пламя внутри агрегата они в виде зелёной муки наполняли мешки, которые тотчас зашивали и складывали штабелями возле металлической ограды, окружавшей АВМ. Затем мы побрели по растрескавшемуся от жарких лучей солнца полю к небольшой роще, за которой до самого горизонта простиралось широкое озеро, переливавшееся всеми цветами радуги. Я с воспитателем копошился у берега – он (хороший человек) учил меня плавать на спине. Тем временем наши ребята, несмотря на его окрики, выплыли на самую середину озера, встали во весь рост и, взявшись за руки, исполнили «Танец маленьких лебедей». Оказалось, что уровень воды в озере на протяжении километра не превышал 1,5 м. Затем мы вылезли на берег, грелись под лучами заходящего солнца и пошли назад, к АВМ. Поздним вечером мы вернулись в лагерь.
Прошли выходные. Утром, в понедельник, нас посадили на грузовую машину с закрытым верхом и повезли в поле на прополку сурепки. В кузове было очень тесно, ребята сидели у друг друга на коленях, а я и ещё несколько человек устроились прямо на полу, в ногах у теснившихся на низеньких скамеечках девчонок. Через полчаса машина, пробуксовывав по размытой дождями дороге, затормозила, фыркнув мотором, и остановилась на окраине поля, возле низких деревьев, заросших колючим кустарником и крапивой.
Утром на линейке меня и ещё трёх ребят назначили помощниками на птицеферму. Вместе с воспитателем мы сели в деревне на автобус, развозивший колхозников по всему району, и спустя 20 минут прибыли на место. Перед нашим взором раскинулись одноэтажные домики с побелёнными стенами. Из открытой двери на нас повеяло теплом курятника. За перегородками в проходе раздавались кукареканье петухов, шум бившихся крыльев, клёкот самок, сидевших в ячейках. Они незаметно заполнялись шестью-семью яйцами, причём отдельные из них поражали своей белизной и размерами. В это время подошло несколько работников со стульями и большими щитами. Мы смело вступили в первую секцию, закрыв за собою дверь. Часть комнаты тотчас отгородили щитами, предварительно загнав туда всех кур и петухов. Двое из нас хватали их за ноги либо под крыльями, а я с пожилым мужчиной и двумя девушками клал кур и петухов к себе на колени и, прижимая их крылья левой рукой, чтобы они не вырвались, осторожно загибал вокруг лапы птиц металлическое кольцо с номером. Эта работа была утомительной. Куры пытались вырваться, били нас крыльями по лицу, клевали в руки и царапались лапками. Трижды с широкого выступа на стене падали мне на голову рассвирепевшие, кричавшие петухи. В секции стоял удушливый запах, и спустя час у меня уже мутило в голове. В перерывах мы выходили в коридор и выпивали по десятку яиц зараз, посыпая их крупной солью. После обеда в местной столовой, расположенной в километре от птицефермы, мы поработали ещё 3 часа и поехали в Загорск заказывать экскурсии для двух классов, 9-го «А» и 9-го «Б». На фабрике безалкогольных напитков воспитатель вынес нам целое ведро кваса. Соревнуясь друг с другом, мы выпили неимоверное количество. За 10 минут я поглотил одиннадцать стаканов и установил рекорд в этом виде состязаний.
Один день я работал на вешалах, где мы сколачивали из стволов берёзы и липы трапециевидные стойки для просушивания сена. Затем нас послали работать на свекольное поле. Однако через несколько дней меня с подозрением на дизентерию отправили на интернатском автобусе в Москву. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18987 |
|
|
|
|
Дела сердечные
Влюблялся я часто и с раннего возраста. Это была красивая девочка в детском саду, с которой мы шутя дрались и кидали друг в друга снежки; симпатичная внучка соседей по старой квартире, которая гостила у них на каникулах; одноклассницы в начальной школе. Все их имена и фамилии я помню до настоящего времени.
В интернате на протяжении трёх лет с меня не сводила глаз одна неглупая и симпатичная девочка. Во время уроков, когда я отвечал у доски, я видел, что губы её шевелятся, как будто она делает это вместе со мной. Признание в любви, выраженное туманными словами, передала мне её подруга. Я ответил уклончиво, но, когда учительница велела мне сесть с нею за одну парту, в последнем ряду, я безропотно подчинился, хотя уже тогда начал замечать, что плохо вижу. Любовь – вещь заразная, трудно не ответить взаимностью, когда к тебе испытывают это чувство. Но мы, сидя за одной партой, практически не общались. Любовь наша была робкой и молчаливой. Моя застенчивость воспринималась ею как равнодушие и даже пренебрежение, поэтому когда она вдруг ушла из интерната, мне говорили, что последнее время она испытывала ко мне ненависть. Как-то, в старших классах, она приходила в нашу школу во время самоподготовки. Я и несколько ребят специально вышли в рекреацию посмотреть на неё. Она стояла со своей мамой у окна, но я не подошёл к ней. Никто, кроме одного из моих приятелей, не знал о нашей тайной любви друг к другу, и я не хотел при всех показывать, что между нами были какие-то особые отношения в прошлом. Через много лет я нашёл свою бывшую любовь в «Одноклассниках». Оказалось, что её профессия неожиданным образом связана с тематикой моего института.
В 10-м классе, потерпев крупную сердечную неудачу в трудовом лагере, я завёл знакомство с несколькими девчонками из 8-го класса, откуда были и мои приятели-шахматисты, которых я возил на соревнования «Белой ладьи». Случилось это так: я имел обыкновение в свободное время читать в дальнем вестибюле главного входа интерната. К моему столику подошли три восьмиклассницы, сели в свободные кресла и завели со мной разговор. Через некоторое время я увидел одну из них, со светлыми волосами и прямой, как у меня, чёлкой (сестра говорит, что тогда я был похож на Ромео из бессмертного фильма Франко Дзеффирелли), и позвал её в находившийся рядом лингафонный кабинет, где мы с ребятами слушали музыку. Несмотря на то, что я на больших переменах имел обыкновение выходить на улицу и играть в так наз. «картошку», где в общей компании были те восьмиклассницы, я оказывал знаки внимания только этой блондинке.
Однажды я в очередной раз заболел, и мне стала звонить из школьного телефона-автомата одна девчонка, которая не назвала своего имени, но сказала, что она одна из тех, кто сидел тогда со мной в вестибюле. Пока она звонила мне (один раз я, лёжа на кровати, неудачно потянул за шнур телефона, он упал на пол, и связь разъединилась), я гадал кто это. Блондинка сразу отпала, потому что уже звонила, и я узнал её по слегка хрипловатому голосу. Осталось выяснить, кто это из двух других. С одной я поговорил во время танца на школьном вечере, и на мой прямой вопрос та ответила, что звонила не она и вообще у неё есть свой парень (я потом видел её в компании местных ребят). Надо сказать, что и она и блондинка выглядели уже как сформировавшиеся девушки, а третья была ещё похожа на худенького подростка. Я не стал говорить ей, что теперь знаю, кто мне звонил. Мы несколько раз коротко общались с нею (в принципе, она была хорошей, весёлой девчонкой, но что поделаешь со своими гормонами), а когда однажды я грубовато ответил на её вопрос, которым ей хотелось просто начать разговор, она больше не подходила ко мне. Что касается блондинки, то и здесь меня ждала неудача: как-то я попытался открыто заигрывать с нею, но она тут же обиделась, и мы перестали общаться.
На 1-м курсе института я приехал в интернат на День учителя, и один из моих знакомых шахматистов затащил меня в их теперь уже 9-й класс. По его просьбе я сказал несколько арабских слов и фразу из Корана. Неподалёку стояла моя бывшая пассия, и я услышал, как подруга негромко сказала ей:
- Интересно, подойдёт он к тебе?
И конечно же, из вредности я к ней не подошёл.
Весной я навещал мою маму в больнице, которая оказалась через ограду от интерната. По времени была самоподготовка, но одна из знакомых мне девятиклассниц стояла на лестнице у главного входа, и мы поговорили. Потом я несколько лет приезжал туда на День учителя, пока интернат не закрыли и стали использовать его помещения в качестве склада. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18988 |
|
|
|
|
10-е стихотворение из цикла "Стихи о книгах". Саму повесть прочитал в журнале "Юность" за 1969 год. Понравилась, но поразил меня фильм 1972 года. Китайский вариант с русскими актрисами и наш ремейк совсем не впечатлили. Старый фильм на днях полностью пересмотрел по ТВ.
«А зори здесь тихие...»
Молча раскинулся северный лес,
В нём много с финской знакомых мне мест.
Он проводник мой и преданный друг,
Мне помогало в бою всё вокруг.
Здесь мы лежали в высокой траве,
Ждали, как немцы пойдут по тропе.
Силы неравные, выхода нет:
Пять трёхлинеек и мой пистолет.
Там удалось удлинить нам их путь,
Чтобы без помощи время тянуть.
Хоть поначалу сработал обман,
Скоро им вскроется хитрый наш план.
Мы не смогли обойтись без потерь:
С нами сражался безжалостный зверь.
Вот Соня Гурвич лежит среди скал,
Зря я её за кисетом послал.
Здесь похоронена мной Четвертак:
Что-то пошло у нас с нею не так.
Бричкиной Лизы с вещами слега,
Там, где в трясину ступила нога.
Здесь Комелькова последний свой бой
Встретила грудью под низкой скалой.
Риту Осянину, юную мать,
Тоже пришлось мне за немцев отдать.
Всех потерял я, остался один,
Фрицев теперь шесть здоровых мужчин.
В логово их я с гранатой залез,
В плен взял троих и веду через лес.
25 ноября 2025 года |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18989 |
|
|
|
|
На 1-м МЧЗ
Однажды меня включили в группу старшеклассников, которые поехали с экскурсией на Первый Московский часовой завод (1-й МЧЗ) на Марксистской улице. Помимо основной продукции - часов «Полёт», нам показали старые: «Родина», «Сигнал» и «Вымпел».
Потом нас привели в трибо-колёсный цех. Ровный, глухой гул, издаваемый несколькими десятками станков, наполнял просторный зал с высоким потолком и громадными окнами. Находиться в нём в течение целого рабочего дня казалось нам невыносимым, потому что воздух там был насыщен поднимавшимися от разогретых машин парами масла. Первая смена заканчивалась в половине четвёртого, и мы увидели, как одна из работниц ОТК, убрав лупу и пинцет в стол, подошла к помощнику бригадира - невысокой, полной женщине, со сложным сооружением из марли на голове, - чтобы та пересчитала последнюю проверенную ею партию минутников. Та взяла из её рук маленькую коробку, осторожно засыпала их в счётную машину и включила кнопку. Внутри неё они начали вращаться по кругу, выстраиваясь в длинную цепочку, затем скатываться по узкому желобку вниз. Справа, на табло, загорались, сменяя друг друга, цифры. Неожиданно машина словно сбилась со счёта и начала выдавать совершенно невероятные числа.
- Опять сломалась! – с досадой воскликнула помбригадира и, повернув регулятор, увеличила скорость вращения деталей, чтобы те быстрее ссыпались в ящичек снизу.
Теперь ей пришлось воспользоваться специальными весами. Вначале она отсчитала из коробки 125 минутников и положила их на левую чашечку, затем уравновесила их с таким же количеством на правой. После этого помбригадира соединила обе кучки деталей в одну и повторила аналогичную операцию ещё два раза. В результате слева от неё получилось 500 штук, а справа – чуть меньше. Она начала снимать с первой чашечки одну деталь за другой, пока не установилось равновесие. В руке у неё оказалось 52 минутника. Значит, такое же количество деталей из этой партии пошло в брак и было заранее отложено контролёром в отдельный пакетик, который у неё забирали в конце каждого месяца.
- Нормально, - удовлетворённо сказала помбригадира и спрятала посчитанные минутники в сейф.
Пока мы наблюдали это любопытное зрелище, раздался резкий звонок, возвестивший окончание смены. Работницы ОТК переобувались и, выключив лампу дневного света над верстаком, шли к выходу. Мы последовали за ними. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18990 |
|
|
|
|
«Принеси цветы любые…»
Как-то летом, после 9-го класса, я случайно купил билет на концерт вокально-инструментального ансамбля «Самоцветы», который проходил на стадионе «Динамо». Зелёный газон, низкие скамейки, тянувшиеся вдоль арены, образуя небольшой полукруг, который заканчивался на уровне футбольных ворот; огромный щит с нарисованными на нём берёзками и скрипичными ключами; эстрада с приготовленными на всякий случай зонтиками-навесами от дождя. Ждали довольно долго. Вдруг раздался смех и оглушительные аплодисменты. На эстраду вышла старушка с ведром и шваброй и начала мыть пол. Через пять минут под звуки песни «Мой адрес – Советский Союз» на сцену выбежало восемь «Самоцветов» в белых костюмах с яркими кружевами у ворота. Первую часть концерта они исполняли песни, которые все прекрасно знали по выпущенным фирмой «Мелодия» грампластинкам, а после перерыва, заполненного выступлениями вначале юмориста, а затем пародиста, «Самоцветы» спели несколько неплохих новых, а также обработанных на современный лад народных песен. Выбегавших с цветами девушек они целовали и под смех и улюлюкание зрителей провожали новыми вариациями и зажигательными мотивами. Так, во время исполнения одной песни, когда солисты несколько раз повторили припев:
«Принеси цветы любые – буду очень рада я.
Не цветы твои люблю я, а люблю тебя».
- с задних рядов вышел солидный молодой человек в чёрных брюках клёш и с букетом цветов и, в ожидании окончания этой песни, начал танцевать манкис на гаревой дорожке, отвлекая этим внимание зрителей от выступления «Самоцветов». Тут же из первых рядов неожиданно выскочили милиционер и дружинник с красной повязкой на руке, почему-то одетый в меховую жилетку (это было 7 августа), и куда-то увели его. Затем начался дождь, и незнакомая девушка, которая сидела рядом со мной, пустила меня под свой зонт. Конечно, «Самоцветы» пели вживую, поэтому качество звучания и голоса заметно уступали тем, что мы слышали на их грампластинках, но всё равно это было прекрасно.
Впоследствии я ещё раз сходил на концерт «Самоцветов» на стадионе «Динамо», а также ВИА «Ариэль» в одном из Дворцов культуры. В целом, несмотря на мою любовь к западной музыке, я собирал и слушал пластинки не только иностранных, но и наших, советских групп, знал мелодии и слова многих известных песен и мог их пропеть не только в компании с другими людьми, но и в одиночку. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18991 |
|
|
|
|
По заветам Макаренко
Уроки в интернате длились с 8.30 утра до 2 часов дня, самоподготовка – с 4 до 7 вечера, спать ложились мы в 10 (в младших классах - в 9), а вставали в 7 утра. Остальное время, кроме завтрака, обеда и ужина, считалось свободным, если бы не постоянные дежурства по классу, спальне, столовой, школе, коридорам и территории. Ели у нас в две смены, поэтому убирать посуду со столов приходилось дважды. Самым трудным было работать на мойке. Сотни тарелок, чашек и ложек с вилками проходили через наши руки (затем это повторилось на военных сборах, там посуду мыли в ванне, и её было гораздо больше, так как мы обслуживали всю воинскую часть, в которой находились). Дежурство по классу и спальне заканчивалось в пятницу генеральной уборкой, когда надо было сдвигать в сторону парты и кровати соответственно и мыть полы. Дежурные по спальне раз в две недели меняли постельное бельё, а также полотенца – связывали их в узлы и несли в так наз. кастелянную. В школе мы тёрли двери на этажах и стены, в коридорах двух спальных корпусов убирались целиком, на территории, которая включала в себя также опушку леса, сгребали листья, сломанные ветки и бумажки, которые затем сжигались. Взрослые уборщицы поддерживали порядок на лестницах всех трёх зданий: школьного и двух спальных. Что касается подвалов, то иногда вместо них работали старшеклассницы, сироты из так наз. воскресной группы, которых устраивали официально с ежемесячной зарплатой и записью в трудовой книжке (первые из них пришли к нам в 9-й класс «Б», впоследствии мы с моим другом женились на двух девушках из их числа).
Какое-то время отнимала и общественная работа, которая мне нравилась только в начальной школе. Я был председателем совета отряда своего класса и выпускал стенную газету вместе с парнем, который хорошо рисовал (я писал к ней тексты). Затем по инерции меня сделали главным редактором школьной газеты. Мне приходилось высиживать скучнейшие заседания в пионерской комнате, во время которых я рылся в томе «Литература и искусство», последнем в «Детской энциклопедии». Ни одной газеты я так и не выпустил и был рад, когда в числе первых меня приняли в комсомол и избавили от этой общественной нагрузки. Вплоть до 10-го класса я отвечал за политинформации, но не припомню, чтобы я провёл хотя бы одну. Надо сказать, что особой активностью не отличались и другие ученики: всё это уже тогда рассматривалось как ненужная никому формальность. Причём по мере взросления весь наш детский энтузиазм постепенно угасал и вообще сходил на нет.
В действительно свободное время мы играли в футбол. Мне с моим плоскостопием могли доверить только стоять в защите. Но гораздо популярнее был у нас хоккей на траве. Мы играли палками с суком на конце, а в качестве шайбы использовали помпы из туалетных бачков (они располагались тогда сверху, на трубе). Тут, в общей свалке, я мог представлять собой хоть какую-то боевую единицу. В младших классах, по вечерам, мы ходили в игротеку, где стояли бильярды с шестью лузами, но уменьшенного размера (у меня дома был совсем маленький – с четырьмя). В отдельном подвальном помещении проходил чемпионат школы по шахматам. В нём даже принял участие воспитатель, о стычке с которым я рассказывал в вспоминалке «Хре́новый отличник» (я ему проиграл). Дважды, в рекреации и столовой, проводились сеансы одновременной игры (я победил в обоих). По средам в актовом зале показывали фильмы, здесь же проводили концерты и встречали праздники, а иногда устраивались танцы. В 6-м классе, во время зимних Олимпийских игр 1972 г. в Саппоро, мы, сидя в нашем кабинете русского языка и литературы, вместо уроков смотрели по телевизору все соревнования с участием советских спортсменов.
Что касается книг, которые я постоянно читал, то ими меня снабжала мама: у неё была на работе хорошая библиотека. Однажды у меня пропал первый том из собрания сочинений Виктора Гюго. По правилам мама должна была заплатить за потерянную книгу в десятикратном размере – 12 рублей. Тогда её начальница отдала первый том из своего собственного собрания сочинений Гюго. Ещё раньше у меня из спальни исчез толстый библиотечный роман Александра Дюма «Три мушкетёра» с иллюстрациями, но книгу заметили в столовой в руках одного мальчика, сказали нашей учительнице, и она отобрала её у вора. Во 2-м классе у меня конфисковали один из томов «Тысячи и одной ночи», слишком взрослой для меня, и отдали моей маме. Читал я утром, до начала уроков (за это время моя соседка по парте, как она призналась через много лет, успевала списать все мои домашние задания), днём, после обеда, и вечером, перед сном.
В 6-м классе я этим чтением обратил на себя внимание одного молодого человека, который работал у нас радиотехником. Как-то даже мы ходили с ним после отбоя играть на бильярде, который стоял в одной из запертых комнат в подвале (по дороге, как назло, мы встретили завуча, я было дёрнулся в сторону, но парень сказал ей: «Он со мной»). Также в интернате недолго (в следующем году) работал учитель физкультуры, который сидел в нашем классе во время самоподготовки в качестве воспитателя. Ему тоже нравилась моя любовь к книге. Помню, он как-то остановил меня на лестнице и сказал:
- Советую почитать Гауптмана, тебе понравится.
Однажды в 9-м классе к нам пришла ученица из 10-го. Она тихо разговаривала с нашей учительницей, а я зачем-то подошёл к ним. Видимо, девушка что-то спросила обо мне, так как я услышал сказанное в ответ слово «эрудит». Затем эта десятиклассница специально пришла на мини-дискотеку, которую мы, имея собственный проигрыватель, проводили в спальне наших девочек. Я пригласил её на медленный танец, но из-за своей дурацкой застенчивости не проронил ни слова. На этом наше молчаливое общение и закончилось. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18992 |
|
|
|
|
На казённом счету
Независимо от суммы платы за интернат, а в отдельных случаях её полного отсутствия, он обеспечивал учеников почти всем необходимым для нормальной жизни. Раз в год нам выдавали школьную форму, а также так наз. домашнюю одежду, которую мы носили после уроков. Мы получали всё, вплоть до нижнего белья. Каждый вид одежды и обуви имел свои сроки носки, например, домашние тапочки, которые быстро приходили в негодность, выдавались на полгода. Физкультурную форму и лыжные костюмы мы покупали сами. В 9-м классе мама ошибочно взяла для меня тёплую куртку вместо зимнего пальто. Как назло, в тот год ударили сильные морозы, а железнодорожный мост, рядом с которым был расположен другой интернат, закрылся на ремонт. Мы подъезжали на автобусе к мосту, переходили его пешком, а затем ещё долго ждали на следующей остановке прихода другого автобуса, который довозил нас до метро. В результате у меня на лице, рядом с носом, образовался огромный фурункул, след от которого сохранялся ещё десять лет спустя.
Кормили нас на 90 копеек в день. Еда была довольно жиденькой и малокалорийной: какао из чайника на завтрак, компот из сухофруктов на обед, чай на ужин, манная каша с ягодкой варенья посередине, костлявая селёдка с картофельным пюре. Повара на кухне подворовывали, тащили еду сумками домой и даже продавали нашим учителям по сниженной цене сливочное масло (каждому ученику полагался на завтрак один кубик его весом в двадцать грамм, из них пять повара регулярно воровали; имея шестьсот человек, они экономили на детях три килограмма масла в день, излишки которого предлагались учителям за три рубля со скидкой в шестьдесят копеек). Наряду с постоянным ощущением холода в спальнях, где плохо топили, и жары в классе из-за раскалённых батарей, нас не оставляло также чувство голода. Во всяком случае, я не припомню ни одного дня в интернате, когда бы я чувствовал себя по-настоящему сытым. Поэтому мы приносили с собой из дома гостинцы на всю неделю. Однако раздевалки, где мы их хранили, часто взламывались учениками из других классов. Когда я стал постарше, мама давала мне на неделю десять шоколадных конфет «Белочка», которыми я, учась в 9-м классе, делился со своей будущей женой (сиротам выдавалось всё). В следующем году часть этих конфет подъедала всё та же соседка по парте, в чём она призналась через много лет.
Все учебники и тетради нам выдавались бесплатно, остальные канцелярские принадлежности мы приносили из дома. В кабинете математики, у окна, стояли доходившие до подоконника стены из тетрадей в клетку, и наш скуповатый учитель математики был очень недоволен, если мы слишком часто просили новую. С тетрадями в линейку не было проблем, поскольку мы постоянно обитали в кабинете русского языка и литературы. Однажды, в 6-м классе, учитель физики пригрозил всем, у кого не будет на следующем уроке линейки, поставить двойку. Я пошёл далеко, за железную дорогу, в близлежащий район и купил её. Когда я возвращался назад, меня в лесу встретил парень, старше на несколько лет, и пытался отобрать у меня деньги. Но я, умудренный опытом отдыха на даче, где местные ребята постоянно вымогали у москвичей деньги, заранее спрятал их под ремень брюк. Он их не нашёл, а линейка, которую я держал в руке, ему была не нужна. Вечером, во время ужина, я увидел встреченного мною в лесу мерзавца за одним из столов старшеклассников. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18993 |
|
|
|
|
Инициативные девушки
Я уже учился в институте, а в своём доме не знал даже соседей (в 5-м классе мы переехали с мамой в отдельную двухкомнатную квартиру). Во всём были виноваты интернат и моя застенчивость. Однажды я шёл мимо дома к своему подъезду и вдруг почувствовал, как в спину ударил снежок. Я продолжал идти, не оборачиваясь, потому что он был небольшой. Тогда кто-то кинул в меня сзади ещё один снежок. Оглянулся: стоит девчонка примерно четырнадцати лет и улыбается мне. Мы познакомились. Она жила через подъезд от нашего с младшей сестрой, тоже школьницей. Летом они открывали окно своей квартиры на первом этаже, и изнутри доносилась громкая музыка. Не помню, откуда старшая из них взяла мой номер телефона, но однажды я смотрел очередную серию фильма «Операция “Трест”», когда вдруг раздался звонок.
- Давай спускайся вниз, - услышал я её голосок, - тут одна семнадцатилетняя девушка хочет с тобой познакомиться.
- Неа, я смотрю телевизор, - сказал я и повесил трубку.
В другой раз меня встретила у подъезда девушка с внешностью и фигурой Багиры и бойко поздоровалась со мной:
- Привет, сосед!
Я слышал от мамы, что в квартире рядом живут две сестры, но не знал, как они выглядят. Весной я вышел из дома, направляясь в магазин. Около подъезда, на лавочке, сидело несколько девчонок, и среди них моя соседка.
- Садись, давай познакомимся.
- Сейчас я подойду, - смущённо сказал я и продолжил свой путь в магазин.
Обычно после занятий я съедал в студенческой столовой комплексный обед за 50 копеек, затем шёл в кино или ехал домой. Мама приходила с работы вечером, а я часто покупал себе однолитровый пакет молока и батон хлеба. Вернувшись из магазина, я занял свободное место на скамейке, рядом со стеной дома.
- Чем ты занимаешься? - спросила соседка.
- Закончил школу и… - только успел сказать я, как в ту же секунду подруг позвали, и они в мгновение ока куда-то исчезли.
Однажды со мной в лифт зашла стройная девушка с внешностью героини тургеневского романа. Никогда прежде я не видел более красивого лица. Лифт остановился, она вышла вместе со мной и открыла дверь соседней квартиры. Оказалось, что это младшая сестра девушки, похожей на Багиру. Говорят, она по-прежнему очень красива.
Как видите, я не проявлял в то время особой инициативы, чтобы познакомиться с девушками. Наверное, внутренне я давно сделал свой выбор, только объект его об этом точно не знал и думал, что я давно забыл о нём. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18994 |
|
|
|
|
«Болезни зубов, челюстей и рта»
Думаю, это произошло из-за постоянного холода в нашей палате. Ложась спать, я оставлял на себе рубашку и носки, засовывал с трёх концов одеяло и покрывало под матрац и, слегка отогнув ближний край этого самодельного кармана, залезал вовнутрь. В 4-м классе холод привёл меня к воспалению надкостницы – периоститу челюсти. В этом я полностью уверен, так как все мои последующие зубные проблемы на протяжении жизни имели одну причину – переохлаждение.
Тогда на неблагополучное состояние моей десны сразу обратил внимание хирург-стоматолог, который удалил мне больной молочный зуб в платной поликлинике, находившейся на площади Ногина. Это произошло в воскресенье, а уже в понедельник, к вечеру, у меня образовался флюс. Мой приятель, который занимал соседнюю кровать, поставил на ночь в проходе между нами единственный на всю спальню электрический калорифер и постоянно просыпался, чтобы согревать на ней шарф и прикладывать к моей раздувшейся щеке, что только способствовало воспалению. Вечером следующего дня, после работы, мама забрала меня из интерната и снова отвезла на площадь Ногина. Никакая анестезия при воспалении надкостницы не помогает, поэтому когда мне резали скальпелем десну, я кричал, не переставая.
Затем эту болезненную операцию повторили в районной поликлинике и детской стоматологической больнице, в Кунцево, куда меня положили с подозрением на кисту. Кормили нас только жидкой пищей. Приезжала ко мне двоюродная бабушка. Каждый раз она передавала один и тот же виноградный сок, поэтому я до сих пор предпочитаю ему яблочный. Это была окраина Москвы. Внизу, на площади, как-то устроили салют - поставили орудия и стреляли из них в тёмное небо. По больничным коридорам ходили дети, похожие на инопланетян – у них из щёк торчали спицы. Дома я вычитал в книге И.М. Старобинского «Болезни зубов, челюстей и рта», что их вставляют при остеомиелите (воспаление кости), который является стадией, следующей после периостита челюсти. Среди этих детей был улыбчивый мальчик, потерявший глаз прямо в больнице – игрался и вышиб его, ударившись о выступ на металлической кровати.
В нашей палате лежали ребята разных возрастов, в основном старше меня. Одного мальчика, вопреки правилам, навещали родители в нашем присутствии: у него была саркома. До этого он неудачно упал с качелей, ударившись щекой о землю. Операция не помогла, он так и ходил с большим красным пятном на щеке. Все мы понимали, что он скоро умрёт, но старались не касаться этой темы. Основным занятием в нашей палате было чтение. Родные передавали нам книги, а мы ими обменивались. Благодаря «Дневнику читателя», который я, подражая старшей сестре, веду с девятилетнего возраста, я могу перечислить книги, прочитанные мною, пока я лежал в больнице:
Ж. Верн - Архипелаг в огне. Робур-завоеватель. Север против юга
Ан. Кожевников – Записки истребителя
В. Арсеньев – Дерсу Узала
Г. Фивег - Солнце доктора Бракка
Н. Шпанов – В новогоднюю ночь. Дело Оле Ансена. Личное счастье Нила Кручинина
Н. Муравьёва – Виктор Гюго (ЖЗЛ)
Я. Гашек – Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны
К. Андреев – Три жизни Жюля Верна (ЖЗЛ)
Л. Левандовский – Максимилиан Робеспьер (ЖЗЛ)
Л. Буссенар – Капитан Сорви-голова
Следует отметить, что книги из серии «Жизнь замечательных людей» были из ведомственной библиотеки моей мамы.
Врач, отвечавший за нашу палату, в течение двух месяцев производил манипуляции с моей десной – в частности, закачивал с помощью шприца в углубление, оставшееся от удалённого молочного зуба, какую-то жидкость и спрашивал, распирает десну или нет. Наконец, меня выписали, так и не сделав никакой операции. В больнице я ухитрился простудиться из-за постоянно открытой фрамуги и пролежал дома ещё месяц. Когда я вернулся в интернат, наша учительница поцеловала меня в щёчку. И даже одноклассники были рады моему возвращению, хотя недолюбливали меня за то, что я был отличником, а главное, не давал им, из-за моей глупой пионерской принципиальности, списывать у меня домашние задания. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18995 |
|
|
|
|
«Синьор Помидор»
В том же 4-м классе я впервые увидел нашего с сестрой отца. Он пришёл к нам на старую квартиру со своим молодым и весёлым другом. Мама в коридоре тихо сказала мне: «Это твой отец», и я подумал вначале на него. Но он сходил в магазин, принёс мне несколько бутылок лимонада и ушёл, а с нами остался невыразительный, краснощёкий мужчина (потом для него нашлось обидное прозвище – «Синьор Помидор»). Отец рассказал мне, что во время войны служил связистом и его контузило, поэтому он был туг на ухо. Затем как-то ночью он шёл по нашей траншее, и ему вонзил в спину нож вражеский лазутчик. Потом он рассказал жуткую историю, как погиб его племянник, мой тёзка. Он выпал из окна, отец успел ухватить парня за обе руки, но не смог удержать.
Познакомились они с мамой в поезде, где он работал радистом. Она возвращалась в Москву после бериевской амнистии из ссылки в Казахстане, к которой она была приговорена в конце 1949 г. как дочь «врага народа». В их купе играли в шахматы, и наш будущий отец подсел рядом в качестве зрителя. Потом заговорил с мамой. Ей всегда нравились блондины (он - наполовину латыш, и в дошкольном возрасте у меня были светлые волосы). В какой-то момент она сказала ему:
- А мне никто не пишет.
- Давайте я буду писать вам, - шутя предложил он.
Встречались они на вокзале, в пустом поезде дальнего следования, точно, как в известном фильме Эльдара Рязанова. Вначале родилась моя сестра, спустя два года я. Но наш отец оказался женатым человеком. Дело закончилось крупным скандалом с участием его супруги, и он ушёл. Отец отличался крайней жадностью. Однажды моя сестра уронила на пол шоколадку, которую он принёс с собою. Тогда отец подобрал её, спрятал в карман и больше не доставал. И ещё он часто был навеселе.
Отец и теперь работал начальником узла связи на одном из московских вокзалов. Он остался у нас, я не мог никак заснуть и притворился спящим, а они с мамой о чём-то проговорили всю ночь. На следующее утро привезли мою сестру, красивую и радостную, одетую в вишнёвое вельветовое (в мелкий рубчик) платье, купленное нашей двоюродной тётей в ГДР. Отец побыл немного, потом ушёл. Спустя несколько недель мама позвонила ему на работу. Ей ответили, что его нет на месте. Голос, который это сказал, принадлежал нашему отцу.
Через много лет, когда я учился в институте, она снова позвонила ему на работу. Теперь уже женский голос ответил ей, что два года назад он попал под трамвай. И это была правда: потом мама побывала на его могиле. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18996 |
|
|
|
|
| номер сообщения: 23-57-18997 |
|
|
|
|
Переводчик фельдмаршала Паулюса
Я ходил ещё в детский сад, когда в нашей старой квартире появился новый человек. По своему возрасту дядя Саша (имя его из чувства благодарности за всё, что он для меня сделал, я не изменяю) годился моей маме в отцы. В войну он был одним из переводчиков взятого в плен фельдмаршала Паулюса. У нас дома хранится пишущая машинка из его бункера, переделанная на русский шрифт. На фронте дядя Саша отморозил себе обе ноги, поэтому бинтовал их. Лёжа на кровати, он часто поднимал ноги вверх, уперев их в стену, и держал так в течение долгого времени.
Поначалу дядя Саша был маминым клиентом – диктовал ей с листа перевод текстов из немецких журналов (что-то о сахарной свёкле), а она печатала его на пишущей машинке. Нередко он приходил забирать меня из детского сада, и я по-настоящему гордился им. Однажды, гуляя с нами зимой, он поскользнулся и, неудачно упав, сломал себе правую руку. Придя в очередной раз за мной в садик, он ничем не мог помочь папам других детей сгребать лопатами снег. Я очень жалел тогда, что он не может показать свою силу. Он часто возил меня в разные районы города, где мы гуляли с ним по улицам, а однажды мы все поехали во Внуковский аэропорт смотреть, как взлетают и садятся самолёты. Там мы пообедали. Помню, на второе была солянка, и я случайно надкусил горошинку чёрного перца. Даже сейчас, когда я пишу эти строки, я словно чувствую во рту её горький вкус.
Кажется, тогда он и научил меня читать, потому что уже в старшей и подготовительной группах детсада меня сажали на стул перед детьми с книгой в руках, и я читал им её вслух не по слогам, а совершенно свободно. Для того времени это было необычно, потому что часть детей приходила в школу, вообще не умея читать. Тогда же я стал переписывать гигантскими печатными буквами «Королевство кривых зеркал» Виталия Губарева (один такой пожелтевший от времени лист формата А4, явно из тех, на которых печатала мама, сохранился до сих пор). Через много лет моя тётя, ведя уроки русского языка и литературы в английской спецшколе, вспоминала эту историю, называя меня «абсолютно грамотным человеком» (с годами, занимаясь больше тремя иностранными языками, чем своим родным, я в значительной степени утратил эти навыки грамотности и сейчас могу делать самые нелепые ошибки).
Так прошло два года. Дядя Саша относился ко мне, как к своему сыну, правда, однажды я несколько раз ткнул его в живот деревянной саблей, и он в гневе сломал её (то же самое я постоянно проделывал с нашей доброй соседкой, но она никак на это не реагировала). Потом они с мамой вдруг начали ссориться, и однажды он ушёл навсегда, оставив в выдвижном ящике шкафа все свои тканевые бинты. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18998 |
|
|
|
|
Короткие юбки
В начальной школе мы ещё застали дубовые, единые со скамьями парты с откидными крышками и вырезками под ручки- «вставочки» и чернильницы-«непроливайки». Во 2-м классе их разместили прямо в рекреации спального корпуса, потому что в школьном шёл ремонт. Раньше они стояли отдельно, а теперь их соединили переходом, хотя мы всё равно, чтобы срезать угол между двумя зданиями, съёжившись от холода, перебегали зимой из одного корпуса в другой по улице. Вскоре парты заменили столами, а вместо держателей пера и пёрышек появились сначала самописки, которые частенько подтекали, оставляя на среднем пальце чернильное пятно, а потом удобные шариковые ручки.
Форму мальчики носили серого цвета (позже её сменили на более симпатичную, тёмно-синюю, но мы это время уже не застали), а девочки – чёрную с белым фартуком на праздники и коричневым – в будни. К ней подшивались, как в армии, белые подворотнички. К субботе, когда после уроков мы разъезжались по домам, они представляли собой жалкое зрелище. Пионерские галстуки, а потом и комсомольские значки носили только на форменных пиджаках и фартуках. «Домашняя» одежда, которую тоже выдавали в интернате, была немного разнообразнее, например, зелёные вельветовые костюмы со слегка расклёшенными брюками были вполне хороши. Ученики из семей побогаче носили даже что-то модное, и мы молча завидовали им. В старших классах девочки начали носить очень короткие юбки, что было красиво, но заставляло некоторых, самых любознательных мальчиков постоянно дежурить на лестнице, чтобы увидеть нечто большее, чем просто голые ноги. Брюки в то время девочки надевали редко. Что касается обуви, то ребята ходили в полуботинках и сандалиях, а кеды оставляли для уроков физкультуры. Девочки носили туфли, босоножки и чешки соответственно.
Длинные волосы я стал отращивать в 7-м классе, начиная с весны. 1-го сентября я пришёл ещё более обросшим, но в течение недели меня и других одноклассников отправили стричься. Девочкам разрешалось иметь длинные волосы, но они должны были быть собраны в пучок или хвостик. Серёжки и какие-либо ювелирные украшения им носить не позволяли. Что касается маникюра и макияжа, то он был запрещён. Только на праздничные и танцевальные вечера девочки приходили накрашенными.
Наручные часы у меня, чуть ли не первого, появились уже в 5-м классе (впоследствии я привёз из загранкомандировки в Сирии японские часы Casio с будильником и калькулятором, которыми так же гордился). Массивные, с белым циферблатом, календарём и глубокой царапиной на стекле, эти часы мне достались от умершего двоюродного дяди. Они были удобны, чтобы следить за временем на уроках, но создавали впечатление, что они длятся дольше, чем положенные сорок пять минут.
Многие ребята курили, я этим баловался немного в 10-м классе, но, поступив в институт, перестал. Выпивали редко, потому что особой возможности для этого в интернате не было. Зато в трудовом лагере отыгрались за все годы. Даже мы с моим одноклассником отметились, получив за это четыре наряда вне очереди и общественное порицание. |
|
|
| номер сообщения: 23-57-18999 |
|
|
| |
|
|
|
|
|
|
|
| Copyright chesspro.ru 2004-2025 гг. |
|
|
|
