dimarko: А за молоком? С побитым эмалированным бидончиком. Когда ещё неизвестно, привезут ли и хватит ли. Советскому ребёнку человеку есть что вспомнить, иногда и к сожалению.
За молоком не стоял, стоял за маслом - видимо, это было на год- другой раньше. А с бидоном стоишь за квасом где-нибудь в Томилино. Потом надо не расплескать, пока идёшь на дачу.
dimarko: А за молоком? С побитым эмалированным бидончиком. Когда ещё неизвестно, привезут ли и хватит ли. Советскому ребёнку человеку есть что вспомнить, иногда и к сожалению.
За молоком не стоял, стоял за маслом - видимо, это было на год- другой раньше. А с бидоном стоишь за квасом где-нибудь в Томилино. Потом надо не расплескать, пока идёшь на дачу.
это совершенно иное. за квасом стоишь в радостном предвкушении, а за молоком, как за водкой - с мрачной решимостью
Думать это обычно хорошо.Но, иногда, проще спросить. В очереди в МсД не стоял. Из "культурных" очередей помню две: в Ленинграде в "золотую кладовую". Там группы студентов занимали с ночи, а мы с сестрой приехали в 4 утра и были 80-е, а продажа билетов начиналась в 9 утра.
А потом 1983 (?) год, Пушкинский музей-выставка западно- европейского искусства. Очередь была намного больше чем в МсД. В "бескультурных" очередях тоже стоял, конечно, но каких-то ярких воспоминаний не осталось.
Моё детство пришлось на то время, когда молоко ещё было. С бидоном я кажется не ходил, были бутылки с широким горлом (без очереди и примерно всегда). Кажется, бутылка с молоком стоила 27 копеек, а назад её принимали за 15.
Roger: Кажется, бутылка с молоком стоила 27 копеек, а назад её принимали за 15.
Но вот чего я не могу понять, Билли: эта самая картинка продается во всех универсальных магазинах и стоит вместе с рамкой три доллара сорок восемь центов. А за рамку отдельно просят три доллара пятьдесят центов — как же это получается, хотел бы я знать?
Я где-то рассказывал, что в Одессе стекольный завод не работал больше года. Не работали пункты приема посуды. Это было равносильно удвоению стоимости молока в такой бутылке. Для многих это было очень серьезно.
Представьте себе поэта, типа Ленского, декламирующего стихи (поющего арию на собственные стихи) в последний день жизни. Представьте себе мальчишку слугу, типа Лопахина, который со временем стал новым русским, а с самого детства был влюблён в дочку графини, и теперь может искать взаимности и отыграться за старые обиды. Представьте себе Тоску, которая идёт выпрашивать у властей жизнь своего любимого и готова на всё. Представьте себе Аиду, которая готова принять смерть вместе с Радамесом, и они оба в заточении поют последнюю арию. Соединив все эти элементы, мы получим оперу "Андре Шенье".
Заслуженный артист РФ Игорь Головатенко блистательно спел и сыграл Шарля Жерара (из слуги в лидера революции), а весной в том же Мете будет петь Онегина.
